|| ТВОРЧЕСТВО || ЭТАЖ 1 || ЭТАЖ 2 || ЭТАЖ 3 || ЭТАЖ 4 || ЭТАЖ 5 ||
Эрик умер
Автор: Ксения
На поверхности светило яркое солнце, и жизнь казалась просто замечательной. Но, несмотря на это, выходы наверх Володька не любил. Внизу, в темноте, он был всесилен и, хотя и ориентировался хуже отца, всё же чувствовал свою власть. Наверху же он становился будто ниже ростом, сутулился и был явно не в своей тарелке.
Сзади послышался оклик:
-Эй, сударь, что это вы здесь делаете?
Володька мягко, беззвучно обернулся и сказал весело:
-А, Моклер, неужто всё здесь?
Осветитель вздрогнул, смял шляпу и дрожащим голосом произнёс:
-Господи… Господин Призрак… Извините, я вас не узнал.
Младший призрак шагнул к стене и исчез. Моклер перекрестился, трижды сплюнул через левое плечо и бормотнул зло:
-Не дай бог, ещё внуки будут.
Фирмен сидел за широким столом мрачнее тучи. Моншармен бегал по кабинету, заламывая руки.
-Но мы же не можем ему всю жизнь платить,- спокойно и уверенно проговорил Фирмен.
-Да, но мы должны! Помнишь, что было в прошлый раз? Мы обязаны ему…
-Всем,- твёрдо закончил фразу человек, стоящий в углу кабинета. Моншармен споткнулся, подавился словами и затих. Фирмен достал сигару и нервно закурил, почти сразу закашлявшись.
-Ну, во-первых, здравствуйте, господа,- он усмехнулся, но почти сразу заговорил серьёзно.- А теперь, во-вторых. Что это за настроения? Вы всем, даже своими ничтожными жизнями обязаны отцу, и если вы попытаетесь нарушить договор…
Он не закончил фразы, но оба директора нахмурились, поняв, что ничего хорошего не произойдёт.
-Что вы, Владимир, мы просто…- он вновь закашлялся.
-Сигарами, сударь, не затягиваются. И вообще, курение сокращает жизнь.
-Не больше, чем вы,- буркнул Фирмен, но, увидев, что услышан, быстро проговорил.- Шучу, шучу.
-Да, я так и понял. Так вот, вы, кажется, уже поняли, зачем я прибыл именно сюда, к вам в кабинет, в одно из неприятнейших мест Парижа, а не предпочёл… Булонский лес, например?
Фирмен молча бросил на стол конверт. Человек сделал шаг вперёд, причём из-за чёрного капюшона, наброшенного на голову, можно было увидеть лишь тёмные глаза, в которых отражалась откровенная насмешка.
-Благодарю вас, господа. Надеюсь, нам не придётся видеться до следующего месяца. К вашим услугам.
Он холодно поклонился, шагнул обратно в угол и пропал из вида.
-И всё-таки он приятнее отца, хотя у того и голос лучше, приятнее…- начал было Фирмен, но осёкся. На столе лежала английская булавка.
Володька, радуясь возможности вернуться домой, спускался вниз. На всякий случай он замер возле двери, опасаясь помешать отцу. Оттуда послышались отрывки разговора. Володя, понурившись, хотел, было подниматься, как вдруг заинтересовался беседой.
-Ты не имеешь права его здесь держать,- срывающимся голосом кричал гость.
-Никто его здесь не удерживает. Он волен уйти, как только захочет.
-Он подвержен твоему влиянию!
-Какое влияние, Перс, что ты несёшь?- устало спросил Эрик.
-Как будто сам не знаешь! Как его зовут? Ты хоть знаешь, кем были его родители?
-Конечно. Он из России, родители были дворяне, погибли при налёте цыган, когда ему было двенадцать лет. Он путешествовал, ехал к родственникам, их не нашёл. Мег вытащила его из крайне неприятной истории, и он уже два года живёт с нами. Искренний, светлый парень, мы к нему очень привязались. Зовут его Владимир Соболев.
-Как?- вскрикнул Перс,- Да ты хоть знаешь, кто это? Его ищут по всему свету, этот мальчишка наследник огромного состояния. Он обязан вернуться и вступить в свои права.
Володька явственно представил себе, как сейчас внешне спокоен отец, но что творится у него на душе, и решительно шагнул вперёд, но, положив ладонь на ручку двери, не осмелился открыть.
-Входи уже, всё равно ведь всё слышал,- услышал он спокойный голос отца.
Володя вошёл, остановившись в дверях, не зная, что делать.
-Ну, и что ты обо всём этом думаешь?
Перс вскинулся и проговорил:
-Кого ты спрашиваешь, он же ещё ребёнок… Он…
Володька шагнул к столу, бросил конверт и процедил с ненавистью:
-Я не ребёнок и способен решать сам. Сейчас я ехать никуда не собираюсь, а если и придётся, то ненадолго. Родители мне дороже всяких там наследств.
Эрик смотрел на сына с нежностью. И в первый раз у него появилась мысль: «А мальчик-то вырос». И эта мысль его удивила. Он посмотрел на сына по-новому и увидел не маленького забитого мальчонку, каким он к ним попал, а вполне взрослого юношу, которого они воспитали. И именно сейчас он понял то, о чём он никогда не говорил и даже не задумывался: как он любит сына. Одна мысль потерять его была невыносима, но он готов был смириться.
-Ты должен ехать, Володя.
В первый раз Володька осмелился спорить с отцом.
-Нет…
Выслушай меня. Ты уже взрослый, тебе нужно жить в обществе людей. Ты всегда, как только захочешь, сможешь вернуться. Но поехать ты должен. Причём, сейчас. Мег я сам скажу.
Эрик отвернулся. Никто не знал, как тяжело ему далась эта речь. Но сын почувствовал, бросился к нему, обнял и прошептал:
-Хорошо, папа, я поеду. Но я вернусь, слышишь? Я вернусь очень скоро!
Аня привычно скучала на балах. Все местные кавалеры были на редкость скучны и неинтересны, а новые люди появлялись крайне редко. Но в этот вечер она была приятно удивлена, когда увидела незнакомое лицо. Местные девушки все косились на красавца-корнета, которому, впрочем, до них не было никакого дела. Только на Ане он на пару секунд задержал взгляд, но тут же отвернулся, когда увидел, что замечен. Несмотря на его скрытность, вскоре Аня знала о нём более чем достаточно. Подружки-сплетницы, перебивая друг друга, рассказывали ей всё новые подробности его жизни. Оказалось, что он – тот самый Соболев, который пропадал где-то два года, пока все его искали, а потом появился, как снег на голову. Говорят, что его усыновили какие-то люди в Париже, что друзей у него мало, потому как он необщителен, ему семнадцать лет, хотя выглядит он старше…
-И крайне не любит любопытных барышень,- добавил сзади звучный голос.
Аня обернулась и увидела предмет их обсуждений, взиравший на девушек с крайним неудовольствием. Но Анна не зря была с детства в свете. Без тени стеснения она сказала:
-Теперь единственное, чего я не знаю о вас, так это вашего имени.
Он очаровательно рассмеялся, отчего стал ещё лучше, и Анечка смотрела на него с откровенной симпатией.
-Владимир,- выдавил он, наконец,- но позвольте же узнать тогда и ваше имя.
-Аня, - сказала она, но это слишком по-детски получилось, и она поправилась,- Анна. Княжна Оболенская.
Он улыбался так обезоруживающе просто и искренне, что она тоже рассмеялась. Володька поклонился, протянул ей руку, и они вышли в центр залы. Аня слышала за спиной завистливые перешёптывания подруг, но сейчас ей это было безразлично.
Танцевал Володька с поистине медвежьей грацией, но легко отшутился, что танцевать, пожалуй, единственное, чему не учил его отец. На вопрос, кем же был отец, он ответил, внезапно посерьёзнев:
-Был… Родной был мне чужим человеком, а Эрик… Он - гений.
Он замолчал, задумавшись.
-А я сирота. Меня с детства бабушка воспитывала.
И, почему-то это их сблизило.
Никто так и не смог понять, что же общего было между хмурым, неразговорчивым Владимиром и светлой, улыбчивой Анной. Никто, кроме них самих. Юная княжна замечательно знала, что наедине с ней Володька может и пошутить, и посмеяться. Он рассказывал ей очень многое о себе. Что в России бывает наездами, предпочитает Париж. Даже говорил об отце, причём с такой фанатичной любовью, что Анечке было очень интересно узнать, что же это за человек. Володька обещал, что обязательно съездит с ней в Париж и познакомит с родителями. И она ему верила, только вот…
-С кем мне ехать? Это же сочтут неприличным, если узнают, что мы путешествуем вместе.
-Что в этом предосудительного? Мы ведь просто друзья.
-Да, конечно,- неизменно соглашалась Аня,- просто друзья.
Придя домой, Анечка закрылась в спальне и достала из-под подушки маленькую книжечку – свой дневник.
«Глупый Володька, неужели он действительно в это верит? Прошёл уже месяц со дня нашего знакомства, а он всё считает, что мы просто друзья. А я люблю его!»
Володе не спалось. Он метался по комнате, не понимая, что с ним происходит, и вспоминал Анечку, её глаза, улыбку. Как всегда, как он привык с детства, он обратился за помощью к человеку, которому верил больше всех на свете – сел за письмо Эрику.
«Дорогой отец.
У меня всё хорошо, но очень скучаю по тебе и маме. Служба идёт своим чередом, мне ужасно не нравится, что приходится большую часть времени проводить на балах. Но им же я благодарен – именно там я встретил Аню. Если ты не против, я привезу её к вам. Она чудесная, добрая, она… Пап, я не понимаю, что со мной. Я постоянно думаю о ней, не могу жить без неё. Подскажи, что мне делать.
Твой сын, Володька».
И, успокоенный, он лёг спать.
Через пару недель пришёл ответ отца:
«Здравствуй, Володя.
Мама очень скучает по тебе, да и я, признаться, не против тебя увидеть. Конечно, можешь привозить сюда свою Аню. А что насчёт того, что с тобой происходит… Володька, ты влюбился. Служба службой, но тебе семнадцать и, как я понял, никого лучше своей Ани ты не нашёл. Нет причин не доверять твоему вкусу, жду вас обоих.
Твой отец
Эрик»
Володька потёр лоб в глубокой задумчивости. Странная мысль пришла в голову отцу. Чтобы он влюбился в Аню? Хотя… Да нет, не может быть. Но что это тогда? Нелегко разобраться в чувствах, особенно в семнадцать лет. Он поднялся, подошёл к двери и остановился в задумчивости, привалившись к притолке. Потом, решившись, спустился в конюшню, приказал Матвею, кучеру, седлать лошадь и на участливый вопрос:»куда ж вы в такую рань?» рассеяно ответил:
-Не знаю… Наверное, к княжне Оболенской.
И, вскочив на лошадь, погнал во весь опор.
Каково же было удивление Анечки, когда утром она увидела у себя под окнами Володьку. Он, заметив её, несмело улыбнулся, махнул рукой и, быстро спешившись, двинулся к дверям. Уже через несколько минут он стоял перед ней, глядя прямо в глаза и решительно не зная, что и говорить.
-Володька, ты? Так рано?
-Нам нужно поговорить,- серьёзно сказал он.
-Идём в гостиную?
Он порывисто схватил Аню за руку.
-Нет, давай лучше здесь.
-Что случилось?- тревожно спросила она,- Ну же, говори!
Володька улыбнулся отчаянно, совершенно по-детски, упал перед Аней на колени и выпалил на одном дыхании:
-Анечка, родная, выходи за меня!
Она смотрела непонимающе, но в глазах её появилась такая искренняя радость, что у Володьки отлегло от сердца – до этого самого момента он ужасно боялся отказа. Володя на секунду закрыл глаза, а когда вновь взглянул на Анечку, увидел, что она плачет. Он поднялся с колен, обнял её, утер слезы.
-Ну что ты? Ты меня не любишь?
-Володька, глупый, да я без тебя жить не могу!
Ему хотелось сейчас подхватить её на руки, кружить по комнате, хотелось клясться в вечной любви и верности, но он просто ссутулился, уткнулся лбом ей в плечо и затих.
-Ты что, плачешь?- удивлённо спросила Анечка.
-Нет,- задумчиво ответил он,- я в детстве много плакал, отец эту привычку вытравил. Потом никогда, даже когда мать погибла. Разве что… Да, когда в первый раз Эрика встретил.
Он внезапно распрямился и улыбнулся.
-Когда возвращаться нужно было, кричал, упирался, а слёз не было. Приехал… Со всех сторон бегут, кричат «Владим Сергеич, родной!» А я-то сроду не знал, что Сергеич. Тут народу было, всех и не упомнишь. Друзья отца, родственники какие-то, а всю жизнь думал, что сирота. И тут же узнал, что в армии служу. Только не по мне это. Думал, откажешь – поеду на Кавказ, вот там жизнь. Теперь, конечно, останусь. Мы с тобой обвенчаемся и поедем в Париж. Сегодня же напишу родителям.
«Дорогой отец!
Сперва я сомневался в твоих словах, но потом понял, что ты совершенно прав. Сегодня я сделал Ане предложение. Мы поженимся через неделю, в тот самый день, когда мы познакомились. После свадьбы будем у вас, я рассказывал ей о тебе, она очень заинтересовалась. Целую тебя и маму…»
Над этой строчкой Володька улыбнулся. В жизни ни отца, ни мать он никогда не целовал, даже как-то не задумывался об этом. И сейчас эта мысль показалась странной.
«Любящий и влюблённый сын ваш, Володька».
Ответ отца был предельно короток. «Жду», кроме этого в конверте лежало тяжёлое золотое кольцо. Володька невольно рассмеялся. Он знал, какую роль сыграла эта вещица в жизни его отца. Володя засунул кольцо в карман и бросился бежать. Скорее, к ней, к Анечке, родной, единственной.
Свадьба представителей двух старинных родов не могла не привлечь к себе внимания. Невеста, вся в белом, светилась счастьем, жених, облачённый в чёрное, был по обыкновению неразговорчив, но улыбался благожелательно. Гостей было столько, что никто уже даже не пытался проверить, родные это, знакомые или просто прохожие. Правда, сами виновники торжества исчезли после первых двух часов, но этого никто не заметил.
Они медленно брели по улице, наслаждаясь близостью друг друга, ночным небом, звёздами. Впереди внезапно послышались голоса. К ним приближались двое мужчин, по виду из благородных, причём оба были сильно пьяны. Один из них остановился напротив Анечки, явно не замечая скрытого темнотой Володьку.
-Хочу уверить вас, мадмуазель, что вы самая прекрасная девушка из всех, кого мне приходилось видеть. Позвольте поцеловать вам руку.
Анечка испуганно отшатнулась, из темноты шагнул вперёд Володя, но это мужчину не охладило. Он вытянул руки вперёд и пошёл навстречу Ане.
-Сударь, вы забываетесь!- резко сказал Володя, закрывая собой жену.
-Пошёл отсюда, щенок,- крикнул нападавший, выдёргивая из-под одежды кинжал.
Реакция сработала мгновенно. На секунду раньше, чем мужчина успел нанести удар, Володька выдернул удавку и одним рывком затянул петлю.
-Ты должен уехать! Мы же собирались к твоим родителям!
Володя сидел в комнате, закрыв лицо руками. Анечка тормошила его, пытаясь привести в чувство, но он только временами поднимал голову, смотрел с ужасом и удивлением на свои ладони и вновь поникал.
-Ну что с тобой?!- с отчаянием, чуть не плача воскликнула она.
Он вытянул руки, ладонями вверх. Аня непонимающе смотрела на широкие, крепкие ладони мужа.
-И что это значит?
-Я убил человека, Аня, вот этими руками. Понимаешь?
-Успокойся, ты должен был это сделать, иначе он убил бы тебя!
Она обняла Володю, прижала его голову к груди, взъерошила тёмные волосы. Он сник, плечи его вздрагивали. Надо было что-то делать.
Все заботы о поездке легли на хрупкие Анечкины плечи. Володька находился в состоянии глубокой апатии, большую часть времени проводил, лежа в комнате, лицом вниз и молчал. Очнулся он только в поезде.
-Зачем ты это делаешь? Я должен понести наказание.
-Прекрати говорить глупости, ты ни в чём не виноват.
-Виноват, ох как виноват…
-Нет, понимаешь, ты раскаялся, это снимает с тебя вину.
Он помолчал, глядя в ночь за окном, и сказал негромко:
-Я тебе никогда не рассказывал о своём детстве. Как я попал к родителям. Я ведь ещё тогда, в двенадцать лет, убил человека, оставившего меня сиротой. И весь ужас в том, что испытал я при этом только нелепую, злую радость. Отец брал с меня клятву, я ни разу её не нарушил, хотя, видит бог, это было нелегко. И теперь… Я ведь ни капли не жалею. В том-то и проклятие моё, что величайшее чудо – человеческая жизнь, не имеет для меня никакой ценности.
Анечка взяла нож со стола, приставила его к груди и спросила:
-И что же, моя жизнь тебе тоже безразлична?
Володя вздрогнул, во взгляде его появилась осмысленность. Поднявшись, он отобрал у неё нож и сказал ласково:
-Твоя жизнь… Я украду ради тебя, убью, умру.
-А ради твоего отца?
-И ради него, и ради мамы. Но остальные…
Анечка вздохнула.
-Так уж устроен человек… Твоей вины в этом нет.
Он несмело улыбнулся. И что-то было в этой улыбке, похожее на прежнего Володьку.
-Спасибо тебе, родная. Ты меня спасаешь.
